Кудрявым овечкам всегда неуютно, если они черного цвета. Так же неважно себя чувствуют белые вороны, волки, предпочитающие шоколад, толстые девочки в балетном классе и маленький Асмодей – сын Повелителя Огня и Вздохов, дитя Подземного царства, где корчатся от страданий и горят в адском Пламени сотни пропащих душ. Только вот Асмодею больше по душе греться в его отблесках, сидя рядом и мирно опустив копытца в таз с водой. В отличие от своих многочисленных братьев и сестер, которые, напротив, как и подобает «воспитанным детям» из того мира, – носятся, тыкают друг друга вилками в попу, рыгают и сквернословят. «Словом, веселятся от всего сердца», – заключает Ульф Старк, автор этой по-доброму пугающей, оптимистичной, хотя и грустной истории.
Мир от грусти стал черно-белым, как выцветший скомканный плед. Может быть, это тень поражения только что на него прилегла? Да, наверное, это она. Она обожает скакать на постели. Она занимается этим без малого целую вечность. Однажды из-за нее даже швы разошлись на матрасе, и вся комната, то есть мир, вдруг заполнился белыми перьями. И зима наступила, то есть «нагрянула», «как непрошеный гость». И Элен, натянув на макушку свою шапку с помпоном, поплелась на автобусную остановку. Совершенно одна. Как всегда, в последнее время.
Дедушка был приземистым и толстым. А нос у него был бугристым. Он жаловался на улиток, пожиравших клубнику, и на шмеля, всю ночь не дававшего спать. Ненавидел огромные черные камни, заслонявшие солнце, и крошечных желтовато-зеленых гусениц, обожавших его капусту. Хотя сам он, вообще-то, капусту не очень любил, как, впрочем, и взбитые сливки, которыми сверху украшен торт. Не любил он и торт. И горящие свечки, и поздравления, и гостей. Он любил только ту, что совсем не любила его, – похожую на актрису из французского фильма, задумчиво-молчаливую и очень красивую Эрику Старк – бабушку Ульфа, написавшего эту книгу.
Если они говорят: «Ну, хорошо, пусть поживет пару дней, а потом – все, кому-нибудь отдадим», – это добрый знак. И вот как его можно прочесть: у нас в семье – пополнение. Ну и, конечно, они его не выгонят! Выгнать можно большую серую крысу, или свинью, но не поросенка, тем более, если у него уже есть имя: Руди-Пятачок, а на розовой спине маминым карандашом для бровей старательно выведены папины иероглифы – «Отец спокойно принимает все то, что не может изменить», так переводится эта «древняя» египетская надпись, – после того, как Руди оставил на бумажной копии следы своих грязных копытцев. Может быть, это всего лишь случайность – обычная роковая случайность, но, ей-богу, именно так все и вышло!
«Что толку в книжке, если в ней нет ни картинок, ни разговоров?» – говорила Алиса. А она была очень тонким наблюдателем. Она знала, о чем говорит, хоть порой и сомневалась в том, кто она сама в данный момент. Она же все время менялась. Вот раздвинулась, словно подзорная труба, вот заполнила всю комнату в домике Кролика, вот превратилась в змею, с длинной шеей, а вот ее подбородок ударился об пол. Другими словами, она была очень сложной, загадочной личностью. К тому же ребенком. Да еще и английским. А людей, впрочем, и животных, и уж тем более литературных персонажей, едва ли получится воспринимать как-то... однозначно, а таких, как Алиса, – и подавно! Ее «переводят» не только те, кто блестяще владеет английским языком, но и те, кто, в общем-то, и не обязан знать его в совершенстве. То есть художники-иллюстраторы. Эти бедные счастливцы вот уже 150 лет ищут компромисс между своим видением и странностями кэрролловского стиля, его чувством юмора, его «сумасшествием», бесконечной игрой словами, обманчиво легкой манерой, порой веселым, а порой угрюмым настроением, – вообще всей стилистикой, вероятно, самой взрослой детской сказки.
