Руненкова В. Дети войны / В. Руненкова //Воронежский курьер. - 2003. - 24 мая. - С. 2.
Каждый раз в канун годовщины Великой Победы я обращаюсь к своей памяти, к тем дням, когда до нее было еще так далеко. А тут и еще одна близкая мне дата приближается - 300-летие Петербурга. Память, память... Она уносит меня в тот тихий теплый июньский день, когда тарелка громкоговорителя на уличном столбе собрала вокруг себя и взрослых, и детей одного из авиационных гарнизонов (отец мой был военным) и в один миг потушила всю праздничность воскресного дня и беззаботность людей.
Война! Экипажи улетали на фронт, мы, восьмилетние, тоже готовились: собирали рюкзаки с сухарями, с Ф. И. О. на случай, если потеряемся; учились обращению с противогазом; таскали на чердаки песок - тушить зажигательные бомбы... А вечерами горизонт кровавился заревом далеких пожаров. И почему-то все время гремел гром, как будто началась и никак не кончалась очень уж грозная гроза. И от этой грозы-войны через тихие улочки городка бесконечным потоком текли на восток люди; гнали непоеных, недоеных, с разбухшим выменем коров, еле передвигавших израненные ноги, бросавшихся всем стадом на любой водяной всплеск. А пастухи везли на повозках, несли на руках совсем обессилевших ягнят, и сами, ошалевшие от жары, безводья и сознания непоправимого, стучали в каждый дом и Христом Богом молили подоить несчастных коров, не дать им пропасть. И это мычанье, стоны, разрушение привычного уклада заполняли все большей тревогой наши детские души. В памяти всплывают тучные хлеба; всадники, скачущие вглубь них, и мы, сверкающие пятками, чтобы поспеть за ними, - немцы сбросили парашютный десант...
И вот уже погрузка ночью в товарняк. И покатил эшелон в эвакуацию, задерживаясь подолгу на станциях, пропуская идущие на фронт войска, технику, боеприпасы. В теплушке ехало шесть семей, у каждой женщины было по два-три ребенка. Моей сестренке только что исполнилось шесть месяцев. Однажды две женщины, в том числе моя мама, на очередной стоянке пошли за водой. Вернувшись, увидели, что эшелона нет, - нас отправили в образовавшееся свободное «окошко». И только на другой день они смогли догнать нас. Все окончилось почти благополучно, но зато целые сутки теплушка слушала наш ревущий квартет. Проехали Воронеж - весь на зеленых холмах. Подъезжали к Щиграм. И вдруг воздушная тревога: на станцию начался налет вражеской авиации. Загудели паровозы, заводы; люди выпрыгивали из теплушек и бежали к далеким деревьям и кустикам, чтобы укрыться от пуль и бомб. Самое страшное - паника. Бегу и я, а мама решила - будь, что будет, и осталась с сестренкой в теплушке. И тут эшелон сначала медленно, а потом, набирая скорость, двинулся дальше. И все бросились ему вслед, к своим вагонам, пытаясь вскарабкаться на железную перекладину, что заменяла ступеньки, отталкивая друг друга. Хуже всего пришлось детям... Меня последней втащила в теплушку за волосы мама.
...Глухой поселок на севере России. Бревенчатые избы, сугробы выше человеческого роста, жуткие морозы, зима 1942 года. Портфель на веревке через плечо, ладони в рукавах (нет варежек), на ногах стеганки и галоши (ими премировали в школе за отличную учебу). Ранним утром бреду на станцию, в школу. Навстречу едут дровни, а в них дрова, набросанные, как попало. Так подумалось мне в первую встречу с ними в сумерках наступающего утра. А во вторую я уже знала, что это пришел очередной состав с ленинградцами, и многие из них, безвестные, безымянные, продолжают свой путь на сельское кладбище в братскую могилу в селе Мантурово Горьковской области. Пережив блокаду, одолев «дорогу жизни», они не могли утолять блокадный голод постепенно, понемногу, хотя умом и понимали, что в противном случае - смерть. Так и случалось. Ленинград в моей памяти - особое место. Я родилась в Ленинграде и провела там первые годы своей жизни. Потом замелькали военные гарнизоны, где проходил службу отец. Мы случайно не попали в блокаду. Как только началась война, решили ехать в Ленинград сразу, не колеблясь - все родственники и мамы, и отца жили там. Но обстановка на Северо-Западном фронте вдруг резко осложнилась, и Ленинград оказался в кольце. Помню редкие письма от бабушки из осажденного города: вначале сравнительно спокойные, потом все более тревожные, а затем и трагичные. Погибли от голода, бомбежек все родные, кого я знала. У дедушки не выдержало сердце, первый голод он вынес еще в 1919 году, когда на Петроград шел Юденич. Бабушка продолжала работать, и непонятно, откуда брались у этих людей силы - в голодном, холодном, без света, без воды, без транспорта городе. Ее письма после долгого перерыва опять были полны неистребимой веры в победу, в жизнь, в будущее. И сколько проклятий, ненависти было в них к врагу, к Гитлеру. Бабушка умерла уже в мирное время. Дома до сих пор бережно хранятся ее медали «За оборону Ленинграда», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» и памятная медаль в честь 250-летия Ленинграда.
Несмотря на лишения, голод, раннее взросление, мы оставались детьми. Мы не знали, вернее, забыли вкус сахара, конфет, пряников. Летом «паслись» на подножном корму, на току. Но как радовались праздникам, особенно Новогодней елке, хотя украшена она была клоунами из фанеры, сосульками из плексигласа, снежинками из алюминия. Мы играли в самодельные куклы, набитые золой, с волосами из пеньки, вытянутой из стен избы. Вновь в памяти всплывают события 1943-1944 годов. Мы уже в Казани. Уже наши войска идут на Запад. Изучая физическую географию СССР по школьному курсу, мы очень хорошо знали и другую географию, передвигая на карте флажки, отмечая города, освобожденные Красной Армией.
И еще. «Что ты сделал для фронта?» - этот плакат жег нас своим вопросом. И мы делали, что могли: следили за светомаскировкой, дежурили на улицах. Но главное - госпиталь. Встречи с ранеными наполняли нас гордостью. Мы чувствовали, что очень нужны этим людям, оторванным от семьи, от детей, жестоко обожженным войной. Мы пели для них песни, ставили небольшие пьесы, показывали музыкальные композиции. .
Еще один победный гром
Летит к подоблачным
высотам - Подписан сталинским пером Приказ за номером
трехсотым!
- это в честь очередной победы Красной Армии. Теперь я просто не помню, в честь какой победы был подписан этот приказ.
И вот, наконец, пришел этот самый долгожданный день - День Победы! Ранним утром еще до начала радиопередач какими-то неведомыми каналами связи весть о Победе дошла до нас. Все обнимались, плакали, кричали стреляли, ликовали! Все ошалели от счастья, а мы, дети, просто ходили на головах. Потом было застолье, вспоминали о живых и павших - это в самом деле был праздник «со слезами на глазах». В 1953 г. наша семья оказалась в Воронеже. Из Ленинграда приходили письма к нам в Воронеж на Ленинградскую улицу. А в Ленинград шли ответы на улицу Воронежскую, которую пересекала Курская. Вот такая получилась перекличка.
И сейчас, в преддверии 300- летия Петербурга, эти названия подтверждают сопричастность людей земли воронежской и курской к тем далеким событиям Петровского времени. И Петербургу, и Воронежу в лихую годину войны выпали тяжелейшие испытания. Ведь каждая семья испытала на себе горечь потерь близких. Так будем достойны их памяти, будем высоко нести звание человека в XXI веке.
Мы - дети войны - иного не приемлем.