Данильченко Г. Писатель глазами писателя / Г. Данильченко // Библиополе. — 2013. — № 8. — С. 34 - 38.

Дата публикации: .

Творчество М. М. Пришвина

Русский писатель Алексей Варламов окончил филфак МГУ. Защитил кандидатскую и докторскую диссертации по теме «Жизнь как творчество в Дневнике и художественной прозе Пришвина». Постоянный автор серии «Жизнь замечательных людей».

В ней вышли его книги о М. Пришвине, А. Грине, А. Толстом, М. Булгакове, А. Платонове, а также о Г. Распутине. Лауреат многих литературных премий*.

Почему писателя заинтересо­вала личность Пришвина? Он объясняет так: «Пришвин, рас­крывшийся в своих Дневниках, со­вершенно отличался от того При­швина, которого мы знали по школьным учебникам. Неожидан­ный фокус, неожиданный поворот в личности писателя меня увлёк. Сколь бы ни были различны авто­ры, их объединяет то, что они со­временники. Через них открыва­ется срез эпохи, очень сложный перелом. Увидеть в Пришвине не гибель, не сдачу русского интел­лигента, а увидеть историческую логику и понять, что за этой логи­кой стоит не только один Пришвин, но и та часть народа, которая пош­ла за большевиками».

В автобиографическом рома­не «Кащеева цепь» он описывает своё детство. Родился 23 января 1873 г. в большой помещичьей усадьбе села Хрущёве Елецкого уезда Орловской губернии. Заме­чательный писатель В.В. Кожинов отмечал, что на сравнительно не­большом пространстве Русской земли родились, по меньшей ме­ре, 12 классиков русской литера­туры: Тютчев, Кольцов,А.Толстой, Тургенев, Полонский, Фет, Ники­тин, Л. Толстой, Бунин, Пришвин, Есенин.

Пришвин рос в странной атмо­сфере, где причудливо переплета­лись вещи, казалось бы, несовме­стимые, и именно отсюда происте­кает сложная картина мира, представленная в его произведе­ниях. Самое сильное влияние на мальчика, безусловно, оказала мать. Мария Ивановна — энергич­ная, сильная женщина из старовер­ского рода купцов-мукомолов. Ма­рия Ивановна вышла замуж в 19 лет, мужа своего никогда не любила, воспринимая супружество как долг. И вот тягу к цельной, воинственной и глубокой культуре старообрядче­ства воспринял мальчик, и эти впе­чатления повлекли его позднее в край непуганых птиц на Выгозе- ро. Именно старообрядцы снабжа­ли русских экстремистов деньгами, и эти два духа — раскольничий и ре­волюционный — слились воедино в пришвинском семействе. Неда­ром Пришвин, всегда находивший­ся в эпицентре исторических собы­тий, отправился изучать русское старообрядчество и сектантство, находя немало общего между ними и большевиками.

Отца, Михаила Дмитриевича, Миша знал мало: мать овдовела в 40 лет, а он осиротел в восемь. Об отце он вспоминал как о чело­веке мечтательном, бездеятель­ном, жизнерадостном,увлекаю­щемся лошадьми, садоводством, цветоводством, охотой. Он «про­играл имение и оставил жене по двойной закладной». Хотя мать долгие годы выплачивала долги мужа, она сумела своим невероятным трудом не только поднять имение, но и дать пятерым де­тям приличное образование.

Самое первое образование Миша получил вместе с кресть­янскими детьми в сельской шко­ле. Затем отправился в Елецкую гимназию. Чтобы в неё посту­пить, надо было получить разре­шение в церкви — нечто вроде характеристики, что ребёнок благонадёжен, ходит к испове­ди и причастию.

Варламов приводит много вы­держек из книги «Кащеева цепь», сцен комичных, трогательных, ярких, в них прослеживается та­лант писателя. Дореволюцион­ная гимназия была не лучшей мо­делью учебного заведения — место скорее угрюмое, чем ра­достное. В таком месте в одно время оказались, по меньшей мере, три личности мирового уров­ня: гениальные писатели В. Роза­нов (тогда учитель географии), И. Бунин, М.Пришвин.

В. Розанов выглядел так: «...рыжий человек с красным ли­цом, с гнилыми чёрными зубами сидит на кафедре и, ровно дрожа ногой, колышет подмостки и саму кафедру». Он возбуждает отвра­щение в учениках, но слухи о нео­быкновенной учёности и дарови­тости Василия Васильевича за­ставляют их усмириться в своём неприятии его.

Учился Миша не просто плохо, а катастрофически плохо. На маль­чика напала лень, и он остался на второй год, где его догнал млад­ший брат Сергей. Обсудив успева­емость юного Пришвина, комиссия педагогов сделала заключение: «безнадёжен (по малоспособнос- ти)». Миша покинул гимназию с «волчьим билетом», без права по­ступления в другие учебные заве­дения. Таким образом был постав­лен крест на его судьбе, и на долгие годы в нём поселилось чувство не­уверенности в себе.

Дальнейшая судьба Михаила Михайловича связана с сибирским городом Тюменью. Старший брат его матери судовладелец Иван Иванович Игнатов предложил пле­мяннику поселиться в этих воль­ных краях. Хорошо ли жилось Ми­хаилу с непростым родственни­ком, мы не знаем. Но здесь ему повстречались люди, сыгравшие значительную роль в его жизни.

Сам дядя был фигурой! Убеж­дённый холостяк, очаровательный прожигатель жизни, он славился неординарными поступками, уст­ройством фантастических пиров, любовными романами и игрой в карты. Занявшись пароходным бизнесом, он стал настоящим во­ротилой, но не переставал инте­ресоваться достижениями науки, новинками литературы, собрал большую библиотеку. Часто бывал высокомерен и жесток. «Самый высший» — так звали его в роду. Своему племяннику он постоянно твердил: «Надо, брат, учиться, на­до учиться, а то заедят попы с ба­бами». И вот под его водительст­вом великовозрастное чадо стало получать образование.

В 19 лет Михаил заканчивает Александровское реальное учили­ще. «Самый высший» предлагает ему делать карьеру в Сибири, но племяш отравился в Красно­уфимск, поступив на сельскохозяй­ственное отделение Промышлен­ного училища. Затем были учебные заведения в Елабуге, а потом в Риге, где он закончил химико-агро­номическое отделение. Здесь он увлекается марксизмом и даже пе­реводит с немецкого книгу А. Бебеля «Женщина и социализм». Но воспринимает марксизм иде­алистически, фантастически, ре­лигиозно. Михаила арестовыва­ют, в тюрьме его посещают чёр­ные мысли, он боится сойти сума и даже помышляет о самоубий­стве. Выйдя на волю, Пришвин уезжает в Германию, поступает на агрономическое отделение Лейпцигского университета.

Вскоре в его жизни случается важное событие: он оказывается во власти небывалых ощущений, глубоких чувств к женщине. В полной печали Михаил Михай­лович записывает такие строки: «Впустую все молитвы в любви самые усердные, даже до кро­вавого пота. Волоска не шевель­нут эти молитвы на голове же­ланной женщины, никогда не дойдут до неё даже во сне...» Образ первой любви до самых преклонных лет волновал душу пи­сателя, и именно эта драма про­будила в нём писательский дар.

В романе «Кащеева цепь» при­водится рассказ о женитьбе героя на замечательной, по-своему оча­ровательной деревенской девуш­ке Алёнке. История автобиогра­фична. Автор рассуждает о том, что налёт культурности в женщи­не не лучшим образом сказывает­ся на взаимоотношениях, скорее даже вредит им.

Ефросинья Павловна — так звали жену Пришвина — родила ему трёх сыновей, один из них умер. В жизни писателя она сыг­рала роль очень важную, о ней Ми­хаил Михайлович оставил такую запись в Дневнике: «Через дере­венскую женщину я входил в при­роду, в народ, в русский родной язык, в слово».

В своей книге Варламов при­водит много интересных цитат, жанровых сценок, в разных книгах описанных писателем, благодаря чему перед нами предстаёт очень глубокий человек с тонким миро­ощущением и редкой наблюда­тельностью, признающийся в зре­лом возрасте, рассуждая о своей семейной жизни: «...я не раскаи­ваюсь, но часто тоскую, эта тоска и гонит меня в литературу».

Первую книгу очерков Выгорец- кого края «В краю непуганых птиц» Пришвин написал в 1906 г. За пле­чами у него остались учёба в Гер­мании, практическое применение этого образования на Богородских хуторах, затем в Клину, в Петров­ской сельскохозяйственной ака­демии в Москве. Подобно бунин­скому Арсению он забрасывает агрономию и благодаря своему двоюродному брату И.Н. Игнатову, получает возможность заняться журналистикой.В рассказе «Жу­равлиная родина» читаем такие строки: «Я выбрал писательство для того, чтобы не зависеть от на­чальников в казённой службе и как- нибудь прокормиться».

Историю Михаила Пришвина можно сравнить с историей тысяч молодых людей, приезжавших в Петербург, чтобы сделать лите­ратурную или иную карьеру.

В замечательном очерке «Охо­та за счастьем» он вспоминал эти годы: «Я пробовал писать повес­ти, которые мне возвращались ре­дакциями. Я был один из множе­ства русских начинающих литера­торов, которые представляют себе, что написать хорошую вещь можно сразу...»

Жить в столичном городе, где он был крайне одинок, Михаилу Михайловичу было очень худо, и, как когда-то в тюрьме, его сно­

ва посещают мысли о самоубий­стве. Именно тогда он написал не сохранившийся рассказ «Домик в тумане», в котором изобразил обитателей невзрачного питер­ского домика, их каждодневные радости и горести.

Вскоре случилось событие, вроде бы ничем не примечатель­ное: он познакомился с бывшим фельдшером, впоследствии этно­графом Онучковым, и тот посове­товал ему отправиться на Север за сбором сказок. Так Пришвин собрался в своё первое путеше­ствие, после чего сердце его на­всегда было отдано Русскому Се­веру. В одном разговоре этнограф сказал ему: «Я вам завидую, я всю жизнь изучал родной мне Олонец­кий край и не мог написать... Вы сердцем постигаете и пишете, а я не могу».

В книге «В краю непуганых птиц» представлена жизнь, кото­рая возникла после раскола церк­ви, когда отделилось старообряд­чество. Выбор материала, язык, интонация, бережная позиция рассказчика приближало эту кни­гу к высокой литературе.

Герой от городской жизни бежит в мир природы, и на этом противо­поставлении будет впоследствии строиться вся пришвинская фило­софия жизни. Путешествуя между Балтийским и Белым морями, пи­сатель в своих очерках так досто­верно, так точно и ёмко описывает природные изображения, что будет позднее принят в знаменитое Рус­ское географическое общество. И действительно, пришвинские чи­татели, далёкие от русской интел­лигенции Серебряного века, цени­ли в писателе глубочайшее знание и чувство природы.

Под влиянием пришвинской прозы в России появилась значи­тельная группа молодёжи: капита­ны, исследователи, путешествен­ники, геологи, охотники. Озёра, реки, острова, скалы,сельги, лу­ды, корги, водопады — писатель внимателен к подробностям пей­зажа, скрупулёзно и со знанием дела перечисляет названия вет­ров: шалонник, летний, сток, по- бережник, обедник, торок, жаре- вой. Книги пишутся у него легко, как бы сами собой. Встречается много длинных цитат из научных высказываний,например, узнаём о поре листобросице, когда жен­щины собирают берёзовые листья и зимой кормят ими коров.

После первой книги появилась вторая, «За волшебным колоб­ком», в котором писатель обраща­ется к своему детству, когда елец­кий гимназист убегал в «Азию», по­добно чеховским мальчикам испытывая тягу к путешествиям.

Пришвин входит в среду изве­стных поэтов, писателей, художни­ков. С Шишковым, Блоком, Горь­ким его связывают творческие от­ношения, иногда полемические. Он утверждается, как писатель, после выхода сборников рассказов «Чёр­ный араб», «Крутоярский зверь», «Птичье кладбище» (1913-1914 гг.). Критики о нём напишут: «никто, как он, так чувствительно не сказал о лесе, о поле, о звере: запах и то слышно!» В одной статье было ска­зано: «Пришвин, во все невзгоды и беды не покидавший Россию, первый писатель в России».

Увлечение декадентством и Мережковским породило книгу «Невидимый город» — о сектан­тах. Целую зиму Пришвин провёл среди «пророков», «богородиц» и хлыстовцев.А Блок со свойст­венным ему сарказмом вывел его в поэме «12»: «...длинные волосы и говорит вполголоса...» В ответ Пришвин пишет рассказ «Голубое знамя». Встретив своего бывшего учителя В.В. Розанова, писатель под его влиянием становится чле­ном религиозно-философского общества.

Цель книги «Невидимый го­род» показать сектантскую Русь. Увлечение сектантством было свойственно образованному русскому сословию. Пришвин и здесь искал свой путь, и самое ценное, что он вынес из этой среды — это отношение к чело­веческой жизни как к произве­дению искусства.

В годы Гражданской войны в семье Пришвиных произошло трагическое событие: осенью 1914 г. умерла его труженица- мать, оставив детям последний завет — жить дружно и держать­ся за землю. К началу революции в родном Ельце Пришвины по­строили собственный дом. Но так как большевики национализиро­вали частную собственность, пришвинский хутор оказался камнем преткновения между де­ревнями Шибаевка и Кибаевка.

На родине писатель наблю­дает чудовищный произвол: рас­стрелы обывателей, обыски, аресты, доносы. Молодой чело­век сорвал ветку сирени — его арестовали по подозрению, что он её возложит на могилу контррево­люционера. Матери объявили: сын будет расстрелян. Потом она хо­дила по городу и у всех спрашива­ла: «Скажите, пожалуйста, я умер­ла, а почему же душу мою не отпе­вают?»

Началось светопреставление, как у В.В. Розанова в самой страшной книге на русском языке «Апокалипсис нашего времени».

В противовес коммуне воров и убийц Пришвин ставит себе лич­ную задачу освободиться от зло­сти на сегодняшний день и ста­раться понять большевиков. Ког­да в Ельце было разгромлено его родовое гнездо, мужики-разори­тели напоследок ему сказали: «Иди в город скорей, лесом, возь­ми узелок, иди... ребятишек не тронут, а сам уходи...» Несмотря ни на что, несколько лет подряд Пришвин жил среди крестьян, на­блюдая за их жизнью. Вот запись его беспристрастна: «Мужик готов служить корове лошади, овце, свинье, только не государству, noтому что корова своя, а государ­ство чужое».

Все искания, пессимистические настроения, страдания писателя вылились в повесть «Мирская ча­ша» (увидела свет лишь в 70-е гг.). В то время многие уезжали из Рос­сии, кто-то из друзей умер, а он в советской литературе занимает прочную нишу и она, литература ценна тем, что даёт возможность «жить почти свободным человеком, наслаждаться уединением, питаю­щим любовь к человеку, зверю, цветку и всему...»

Лучшим из всего написанного Пришвин считал книгу «Жень­шень». Повесть можно прочесть по- разному: и как поэму о любви к женщине, к природе, Божьему миру и как гимн отшельничеству, исповеди беглеца. Государство, не­смотря на противоречивые статьи о его творчестве, признало его как заслуженного писателя. На внугрилитературном поприще его оппо­нентом выступил С.Я. Маршак, ут­верждая, что Пришвин — писатель для взрослых, поэтому путь в дет­скую литературу ему заказан.

В 67-летнем возрасте у При­швина приключилась семейная драма — всю его жизнь измени­ла встреча с 40-летней Валери­ей Дмитриевной. И началась же­сточайшая война с домашни­ми — женой, сыновьями. О своей оставленной семье он говорил: «... и так вот они столько лет жили с примерно бескорыстным чело­веком и наживали в себе ко­рысть, и человек этот ещё жив, а они уже делят вещи его... Для сыновей я умер, испытав не­честивые похороны, и они умер­ли для меня». О своей первой же­не, Ефросинье Павловне, позже напишет: «Я сам, через Павловну вошёл в народ и природу... В мо­ей жизни было две звезды — Звезда утренняя и Звезда вечер­няя и между ними 36 лет ожида­ния».

Через эти жизненные вехи пошли в судьбу писателя две любимые женщины, которым были посвящены незабываемые пришвинские строки. Послед­няя, Валерия Дмитриевна, оли­цетворяется с неким Духом. Как Блок чтил свою Прекрасную Да­му, так и Пришвин, через неё, любя всё сильней и сильней, ещё значимая цитата: «В любви надо бороться за духовную высо­ту и сим побеждать».

Отечественная война застала Пришвина в Старой Руссе, где су­пруги купили домик, но пожить в нём им было не суждено; война уничтожила его. Отклонив пред­ложение А. Твардовского уехать в эвакуацию в Нальчик, Пришвин с супругой отправляются в своё любимое Берендеево царство под Переяславль-Залесским. Там он увидел удручающую картину: де­ревня Усолье превратилась в от­вратительный хаос, люди выруби­ли прекрасный лес, речка стала «распутной и наглой».

Повесть «Мы с тобой» — очень проникновенная, затрагивающая важный вопрос веры. По сюжету — идёт перепись населения, в анкете есть вопрос о вероиспове­дании. Взяв у девушки-пере­писчицы свой лист, мальчик Алёша, покосившись на де­душку, написал: «не верую». Лицо старика стало от возму­щения белым. Он позвал внука в дом на минутку, затем они вышли, чтобы отдать перепис­ные листы. И только много позже писатель узнал, что тог­да произошло: «На коленях с рыданиями, старик умолял Алёшу: — Алёшенька, не губи свою душу! Нельзя, милый мой, написать о себе, что неверую­щий! От этого потом уже не от­кажешься, а это уже навсегда, на вечность пойдёт. На коленях тебя прошу, зачеркни!» — И он зачеркнул».

Многие его рассказы терпели неудачу, но вот Детгизом был объ­явлен конкурс, и Пришвин написал самую известную, самую трога­тельную повесть «Кладовая солн­ца». Объяснить обаяние этой вещи трудно — возможно, это особый тон, ритм фраз, великолепно очер­ченные детские характеры, строй­ность, лёгкость, завершённость по­вествования, где даже соблюдает­ся закон классицизма — единство места и времени. Реальность и фантастика в повести сливаются в поэтическое изображение при­роды, любви к человеку, стремясь вернуть его на путь добра, и не жад­ности; дружбы, а не отчуждения.

Чувство меры и гармонии этой книги привели к тому, что читается повесть на одном дыхании, потому что она обращена к человеку, к его обручению с природой. Новая по­весть была написана за месяц, она выросла из души Пришвина лег­ко, без всяких усилий и принесла автору первую премию и полно­правно встала на полку русской классики.

Самое горькое противоречие в романе «Осударева дорога» — проповедь о власти и свободе, «стоя на спине рабов», идее не по­нятой и не принятой миром. Это и глубочайшая тайна христианст­ва: о силе любви к врагу — идея всепрощения, единственно не ре­ализованная в печальной истории человечества.

Своим романом Пришвин не угодил ни врагам, ни друзьям. Он не был напечатан и не был понят немногочисленными читателями в рукописи. Ему предложили по­резать весь роман, чтобы там не фигурировал труд заключённых, переписать историю строительст­ва Беломорканала. На что писа­тель печально ответил: «Не удрать ли вовсе из литературы?»

В конце жизни Пришвин подво­дит итог прожитым годам. Записи Дневника поражают жизненной мудростью; если их приводить в тексте — получится большая книга: «Начинаю понимать себя как русского простейшего чело­века, имеющего способность ска­зать своим людям, что прекрасна на свете и та малая доля жизни, какая досталась себе...»

Писатель пришёл к вере в еван­гельский коммунизм, которая при­сутствует в его последнем произ­ведении «Корабельная чаша».

Все его произведения печата­лись с большим трудом, хотя к то­му времени он был награждён ор­деном Красного Знамени. 5 фев­раля 1953 г. Пришвин отметил своё 80-летие. Торжество было радостным и тёплым, лишь Вале­рия Дмитриевна оставалась пе­чальной, узнав о смертельном ди­агнозе мужа: рак желудка.

Пришвин, «человек христиан­ской породы», не боялся смерти и заметил, «что всякий разговор или даже намёк на возможность конца своего в нашем обществе с возмущением отклоняется». Пе­ред выпиской из больницы, разго­вор с нянечкой зашёл о похоро­нах — как хоронить: в землю или «сжигаться»? Пришвин говорит ей: «... Мне кажется, что с земли мож­но выбраться на небо. Если же со­жгут, то и полетишь в трубу прямо к чертям». Перед самой смертью писатель сильно затосковал, но всё же последняя запись в Дневнике — радостная: «Деньки сегодня и вчера играют чудесно, те самые деньки хорошие, когда вдруг опомнишься и почувствуешь себя здоровым».

М.М. Пришвин похоронен 16 ян­варя 1954 г. на Введенском клад­бище в Москве.

Замечательная книга А. Н. Вар­ламова расширила наши пред­ставления о жизни и творчестве великолепного художника слова, влюблённого в природу России...