Дьяков Д. Враждебная территория // Воронежский курьер. – 2002. – 22 июня. – С. 3.

Дата публикации: 16 марта 2021.

После битвы под Москвой, похоро­нившей блицкриг, Гитлер не переста­вал говорить о необходимости увели­чения количества жертв: «Настоящее мировое господство может быть осно­вано только на собственной крови. Как только представишь себе, что Фридрих Великий противостоял двенадцатикрат­но превосходящему его врагу, сразу чувствуешь себя настоящим подонком! А ведь на этот раз превосходством в силах обладали мы! Ну разве это не позор?.. Если эта война будет стоить нам четверти миллиона убитых и 100 тысяч калек, эти потери будут воспол­нены нами ростом рождаемости, кото­рого немецкий народ может достигнуть после того, как мы станем хозяевами на Востоке. Эти люди во множестве возродятся у нас в тех поселениях, ко­торые я создам для германской крови на Востоке».

Всю зиму 1942 года фю­рера обуревала жажда реванша. Успо­коился он только тогда, когда его мозг произвел на свет план небывалой по своему масштабу операции. Теперь пусть Сталин продолжает сидеть в сво­ем белокаменном логове, ожидая оче­редного нашествия доблестных войск вермахта. Не дождется! Фюрер повер­нет всю мощь своих армий на юг, где располагаются главные энергетические ресурсы Страны Советов. Железными ударами он последовательно парализу­ет основные железнодорожные линии между Москвой и промышленными об­ластями этой страны, быстрым и вне­запным поворотом своей армии вдоль Дона захватит жизненно важные уголь­ные бассейны, а затем столь же побе­доносно и дерзко овладеет нефтяными районами Кавказа и намертво прегра­дит путь сотням танкеров по Волге. А для того, чтобы русские до поры до времени не разгадали этот гениальный (как и всё, что он делал) стратегический план, фюрер введет их в заблуждение. Он сымитирует второе нашествие на Москву, для чего нанесет невиданный по мощности удар где-нибудь посредине расстояния от Кавказа до столицы... Проведя нужную линию по карте, Гит­лер ткнул карандашом в кружок с надпи­сью «WORONESCH». Впрочем, задерживаться надолго в этом городе фюрер не собирался. Его, как уже говорилось, манили и притяги­вали более южные окраины советской империи. Немецкая армия была силь­на и мощна. Однако не настолько, что­бы обеспечить своим присутствием все населенные пункты громадного совет­ского пространства. Поэтому впервые за годы войны Гитлер решил сделать серьезную ставку на армии союзных с Германией государств. Речь, прежде всего, шла об Италии, Венгрии и Ру­мынии. Гражданам этих стран, которых в ставке фюрера именовали не иначе, как «вспомогательные народы», надле­жало прикрыть растянутый на сотни километров северный фланг германс­ких войск вдоль всей водной преграды Дона. Итальянцы и румыны с воодушевле­нием согласились сыграть роль, отведен­ную им в планах Гитлера. Дабы получить согласие чопорных венгров, немцам пришлось немало потрудиться.

Регент без ретуши

В советской историографии предво­енная Венгрия традиционно считалась реакционным фашистским государством, неизменным «сателлитом третьего рей­ха» и «верной служанкой Гитлера». На самом же деле этот до сих пор сохраня­ющийся официальный советский стерео­тип имеет весьма отдаленное отноше­ние к реальности. Венгрия в те годы была, в некото­ром роде, уникальным европейским го­сударственным образованием - коро­левством без короля. На протяжении четверти века это королевство в каче­стве регента возглавлял адмирал Мик­лош Хорти. Блистательный военный, национальный герой, единственный в истории Австро-Венгерской монархии мадьяр, ставший главнокомандующим всем флотом страны, - адмирал Хорти, подобно русскому адмиралу Колчаку, возглавил в своей стране борьбу с боль­шевизмом. В 1919 году, когда Белая армия была на подступах к Москве и Петрограду, войска адмирала Хорти победоносно вошли в Будапешт, свер­гнув красное правительство Бела Куна. Вскоре после этого Хорти был едино­гласно избран регентом Венгрии. Уподоблять его правление режимам Гитлера и Муссолини - нет никаких ос­нований. При Хорти в Венгрии сохраня­лась конституционная монархия с либе­рально-правовой системой, при которой власть была разделена между главой государства в лице регента и двухпалат­ным парламентом, где существовала как левая, так и правая оппозиция. Регулярно проводились свободные выборы, в ходе которых соперничали друг с другом раз­личные политические партии. Правда, были исключения. Хорти всю жизнь был последовательным и убежден­ным антикоммунистом. Придя к власти, он объявил компартию вне закона в связи с организованным ею в 1919 году красным террором; придал суду, а затем и казнил ряд известных венгерских большевиков во главе с руководителем венгерского ЧК Отто Корвином. Все время, пока Хорти находился у власти, коммунисты не выхо­дили из подполья, преследовались и под­вергались репрессиям. Упоминание об этом легко найти в любой книге по исто­рии Венгрии, вышедшей в советский пе­риод. Однако едва ли вы обнаружите в них сведения о том, что, помимо компартии, Хорти запретил в Венгрии и местную фа­шистскую организацию. Их лидер - отстав­ной майор генштаба Ференц Салаши - неоднократно арестовывался и подолгу сидел в тюрьме. Хорти никогда не отождествлял интере­сы Венгрии с национал-социалистической революцией или с гитлеровским «новым порядком». «Я нахожу так называемое ми­ровоззрение национал-социализма и гит­леровские методы весьма противными», - говорил он. И, тем не менее, в конце 30-х годов регент пошел на сближение с Гит­лером. Почему? Прежде всего, потому, что Венгрия, как и Германия, была «обижена» Версальс­ким договором. За счет ее территории были сформированы новые государства, которые не существовали до Первой ми­ровой войны. Это сближало обе страны и порождало реваншистские настроения. Кроме того, презирая Гитлера, Хорти ви­дел в нем потенциального союзника в борьбе против пролетарской революции, а позже несомненного хозяина Европы.К тому же в 1940 году Венгрия оказалась окруженной со всех сторон странами - участниками гитлеровского блока. Впер­вые в истории страны ей отовсюду гро­зила опасность, которую, к сожалению, невозможно было предотвратить. В сло­жившейся ситуации Хорти ничего не ос­тавалось, как попытаться заинтересовать Гитлера в сохранении венгерской неза­висимости. Этого удалось достигнуть только путем установления союза с Гит­лером.

23 июня 1941 года, через день после нападения Германии на СССР, Хорти от­ветил на требование Гитлера о втягива­нии Венгрии в войну: «Мы не находимся в такой ситуации, чтобы объявлять войну Советскому Союзу - тем более без всяко­го на то основания». Увы, столь необходимые для венгерского регента основания появились уже через несколько дней. 26 июня Венгрию потрясла весть о бомбардировке города Кишице. Были разрушены здание почты, казарма и ряд жилых домов. Погибло более 30 человек, 285 – получили ранения. На осколках бомб было  обнаружено клеймо Путиловского завода, что и послужило Хорти поводом для объявления войны СССР, Так Венгрия погрузилась в пучину мирового пожара.

Трудная миссия Кейтеля

Чтобы убедить Хорти в необходи­мости предоставить Германии «пушеч­ное мясо» для сражений на Дону, 6 ян­варя 1942 года в Будапешт спешно вы­летел гитлеровский министр иностран­ных дел И. фон Риббентроп. Престаре­лый венгерский регент отнесся к перс­пективе отправки своих солдат на Вос­точный германский фронт с нескрыва­емым пессимизмом. Глядя Риббентро­пу в глаза, он произнес речь о том, что в Венгрии провести мобилизацию в обо­значенные немцами сроки - не пред­ставляется никакой возможности. «Гря­дет весенний сев, - сказал Хорти. - И я не могу лишить крестьянина лошадей и рабочей силы». Гитлер был взбешен. Следом за Риб­бентропом он немедленно посылает в Бу­дапешт уже военного представителя - на­чальника штаба Верховного главнокоман­дования вермахта фельдмаршала В. Кей­теля. Последний позже вспоминал: «За­дание мое было трудным: не более и не менее как добиться приведения в мобиль­ное состояние всей венгерской армии и отправки, по крайней мере, половины ее на Восточный фронт для участия в зап­ланированной летней операции 1942 г... В первый же день всё свелось к торгу о поставках венграм значительного коли­чества германского оружия. Разумеется, в этом вопросе я пошел навстречу ... Однако на следующий день снова возник­ли критические вопросы, что вызвало резкое столкновение (я даже пригрозил прекращением переговоров)... Премьер- министр сказал мне, что он очень озабо­чен тем, как, вообще, сможет в парла­менте успокоить венгерский народ насчет такого неожиданного участия в войне, которую ведет Германия. Ведь народ к этому идеологически совершенно не под­готовлен... Я сказал ему: Европа должна сейчас бросить все свои силы на борьбу с большевизмом... У меня осталось впе­чатление, что самый дальновидный человек из венгерских деятелей – это начальник генштаба».

Генштаб поворачивает на Восток

Так приглянувшийся Кейтелю начальник венгерского генштаба генерал Ференц Сомбатхейи не был рьяным поклонником политики Гитлера. Однако в июле 1941 года именно этот уже немолодой военачальник возглавил наспех сколоченную Карпатскую группу войск, которая стала первым вен­герским боевым соединением, принявшим участие в сражениях на советско-герман­ском фронте. К ноябрю группа Сомбатхейи достигла излучины Северского Донца, по­теряв в боях все свои танкетки, 80 про­центов легких танков, 90 процентов бро­немашин, 1200 автомобилей, 30 самоле­то свыше 4 тысяч солдат и офицеров. После чего остатки этого считавшегося наиболее боеспособным венгерского со­единения были спешно отозваны в Буда­пешт. Тем не менее, на родине генерал Сомбатхейи снискал славу полководца и получил от Хорти должность начальника генштаба, сместив с нее, пожалуй, само­го главного венгерского сторонника фа­шизма среди военных - генерала Генриха Верта. В отличие от своего предшественни­ка, Сомбатхейи, повторюсь, фашистом не был. Но он был националистом. «Для Венгрии настало время действовать, - говорил он в парламенте, вступая в дол­жность. - Венгерский королевский хонвед (солдат - авт.) снова занял место в строю, чтобы участвовать в крестовом походе против большевиков». Популяр­ность Сомбатхейи в военных кругах Вен­грии той поры была огромная. С его при­ходом вокруг генштаба сформировалась группа генералов-единомышленников, считавших войну против Советской Рос­сии продолжением освободительной борь­бы венгров за независимость, начатую в 1849 году Л. Кошутом и Ш. Пётёфи. Сре­ди этой группы высших армейских чинов был и опытный военачальник генерал Густав Яни, ближайший друг Сомбатхейи, его сподвижник, один из самых автори­тетных венгерских командиров того пе­риода. Судьбе было угодно, чтобы именно Яни встал во главе мадьярских войск, востре­бованных Гитлером под Воронежем.

Претенденты на славу короля Матиаша

В начале 1942 г. Венгрия располагала 28 армейскими дивизиями. Ни одна из этих частей не была готова к современной вой­не. Состояние стрелкового оружия было неудовлетворительным, а средства проти­вотанковой защиты отсутствовали вовсе. Немногочисленные венгерские танки яв­лялись устаревшими итальянскими «Ан- сальдо», вооруженными только пулемета­ми. Из 302 «боевых» самолетов оторвать­ся от земли смогли всего 189. После дол­гих торгов Хорти в обмен на современное германское оружие дал согласие на от­правку на Восточный фронт десяти своих дивизий. Эти соединения образовали 2-ю венгерскую армию, командующим которой был назначен генерал-полковник Густав Яни. Начальником штаба к нему был опре­делен совершенно безынициативный в стратегическом плане, но последователь­ный в своих националистских взглядах ге­нерал-майор Дюла Ковач. Накануне отправки армии на советско-германский фронт Венгрию захлестнулa волна воинствующего патриотизма. Для нас наступило время действовать, говорил ставший в одночасье национальным символом генерал Яни: «Когда война кончится, и мы вернемся с побе­дой, Венгрия будет такой же, как во вре­мена короля Матиаша: страной трех морей - Черного, Средиземного и Адриатического». Однако старому хитрецу Хорти хватило мудрости не поддаться популистским настроениям своих генералов. Регент мас­терски использовал объявленную по стра­не мобилизацию для избавления Венгрии от «наименее устойчивых элементов». Ар­мия, которую генерал Яни повел на Рос­сию, в конечном итоге на 60 процентов состояла из резервистов. Более того, как отмечалось позднее в отчете штаба армии, «многие офицеры, призванные из запаса, были выходцами из самых низких слоев среднего класса просто потому, что более ценные военнослужащие получили отсрочку. Среди призванных на Восточный фронт имущий класс крестьянства был представлен значительно меньше своего пропорционального числа в стране, ибо многие обеспечили себе освобождение от воинской  службы. Подавляющую массу рядовых дат составили поденщики, слуги, батраки и другие неимущие». В том же документе сообщается и о «высоком проценте представителей национальных меньшинств, которые оказались «совершенно неблагонадежными». Действительно, насильственно мобилизованные румыны, словаки,            закарпатские украинцы и евреи в некоторых частях и подразделениях 2-й венгерской армии составляли до половины  их численности. Наконец, Хорти удалось «выдворить» из страны на фронт огромное количество коммунистов и других сторонников левых убеждений. (Об этом, в частности, свидетельствовал лидер венгерской коммунистической эмиграции в Москве Милош Ракоши, хлопоча перед руководством Коминтерна о судьбах членов компартии, служивших во 2-й венгерской армии  и попавших в советский плен). Генерал Яни прекрасно осознавал, сколь ненадежное войско ему предстоит вести в бой. Однако в тот период его мало покоило это. Маячившая слава полководца затмевала разум. «Мы должны из мещански изнеженных, утративших уверенность в себе, в свои силы хонведов воспитать суровых, стойких воинов, одним словом, отчаянных головорезов, - заявлял командующий 2-й венгерской армией. - Мы обязаны добиться беспрекословного выполнения любого приказа путем усиленной муштровки, применяя суровую требовательность и силу». А чтобы материально подкрепить интерес солдат к походу на Восток, генерал Яни публично объявил: «Каждый хонвед, подбивший советский танк, получит 30 га земли на Украине. Тот, кто сумеет взять в плен русского офицера, - будет немедленно поощрен тысячью папирос». Стоит ли говорить, как подобные слова будоражили чернь, ставшую основой 2-й венгерской армии? Традиции, жизненный опыт, устоявшиеся особенности мышления батраков и прислуги являлись питательной почвой для появления «отчаянных головорезов», о которых и мечтал генерал. Таких, к примеру, как сексуальный маньяк майор Шандор Бан, который очень скоро будет устраивать групповые оргии в селе Никольском Хохольского района Воронежской области, требуя от своих солдат приводить на них по «5-12 девушек с русыми волосами, не толстых, среднего роста». Или командующий 13-й дивизией генерал Йожеф Грашши, главный организатор расстрелов 3 тысяч мирных граждан  в сербском местечке Нови Сад в январе 1942 года. (Кстати говоря, дивизия Грашши, состоявшая в большинстве своем из уголовных элементов, была почти полностью разгромлена Красной Армией в первые месяцы пребывания на воронежской земле.)

Итак, в апреле 1942 года собранная генералом Яни 205-тысячная 2-я венгерская армия прибыла на Украину. В конечном итоге она состояла из одной танковой и девяти пехотных дивизий (6-я, 7-я, 9-я, 1,12-я, 13-я, 19-я, 20-я и 23-я), объединенных в три армейских корпуса. В середине июня венгры выдвинулись на линию фронта к Курску, где официально вошли в состав гитлеровской военной группировки которой командовал уже несколько отошедший от подмосковного нервного кризиса фельдмаршал Федор фон Бок. 28 июня ровно в 10 часов утра полнос­тью укомплектованные и хорошо оснащен­ные немецкие, итальянские, румынские и венгерские войска бодро двинулись на битву, финал которой, по замыслу Гитле­ра, обязан был решить судьбу войны.

«Вижу нашу судьбу...»

Поначалу для генерала Яни все скла­дывалось чудесным образом. Русские явно не ожидали столь мощного удара войск вермахта с юга. 3 июля армия Яни, под­держанная 40-м немецким танковым кор­пусом генерала фон Швеппенбурга, окру­жила крупные силы Красной Армии у Ста­рого Оскола и захватила около 40 тысяч пленных. Затем, развивая наступление венгры достигли западного берега Дона и заняли линию фронта протяженностью 210 км от Воронежа до Павловска. Столь мас­штабного наступления венгерские войска еще не знали. «В то время, - вспоминал начальник штаба Воронежского фронта ге­нерал-майор Михаил Казаков, - мы склон­ны были оценивать венгерские дивизии даже выше, чем немецкие. Ведь по опыту первой мировой войны мы знали, что ма­дьярская кавалерия являлась наиболее боеспособной частью объединенной авст­ро-венгерской армии». На занятых территориях некоторые со­единения мадьяров демонстрировали изощ­ренную жестокость. К примеру, в селе Урыв Коротоякского района «головорезы» из дивизии генерала-палача Грашши силой загнали всех жителей в местную церковь. Кто пробовал бежать, расстреливали на месте. В итоге более трех тысяч человек оказались запертыми в церкви. Теснота была такая, что всё время приходилось стоять. Матери вынуждены были постоян­но держать детей на руках, чтобы их не раздавили. Стояла июльская жара. Дети беспрерывно кричали, взрослые теряли сознание. Мучение продолжалось трое су­ток. Затем урывцев вывели из церкви и в виде живой изгороди выстроили вдоль до­роги, по которой проходили немецкие вой­ска и которая находилась в зоне обстрела частями Красной Армии... Генерал Яни, между тем, продолжал пребывать в отличном настроении, омра­чить которое не смогли даже огромные потери, которые уже начала нести его ар­мия. Основательно же потрепанные в боях венгерские соединения все меньше и мень­ше разделяли радостный оптимизм свое­го командарма. Дальнейшее продвижение из-за отчаянного сопротивления Красной Армии было приостановлено. Советские войска, отойдя за Дон, постоянно контра­таковали. Результаты этих ударов произ­водили на венгров гнетущее впечатление. Так, в боях с частями Красной Армии под Коротояком и Сторожевым четыре диви­зии венгров лишились около половины сво­его состава. Один только танковый полк в ходе 10-дневных боев в этих местах поте­рял под огнем советской артиллерии 138 танков из 160. В районе того же Урыва была полностью разгромлена дивизия «го­ловорезов» генерала Грашши...

В найденном на правом берегу Дона в районе Сторожевого дневнике ефрей­тора 3-го батальона 1-й мотобригады Иштвана Балога есть следующая запись от 16 августа 1942 г.: «Грустное воскре­сенье. Многие венгерские товарищи по­ливают своей кровью русскую землю. Убитые покрывают землю. Не успеваем отвозить раненых». Этот дневник, нача­тый еще в Будапеште, является уникаль­ным документом. В нем весьма ярко от­ражено изменение настроений у венгер­ских солдат по мере ведения боевых дей­ствий на территории Советской России. Первая запись в дневнике утверждала: «Уезжаем с грустью, но с уверенностью в грядущей победе». Потом оптимизм рас­сеивался. «1 июля. Везде видны основы разбитых немецких машин. Не покидает ли немцев военное счастье? Верим Богу, что оно останется и с ними и с нами, несмотря на отдельные поражения». «19 августа. Не дождемся улучшения поло­жения. Хорошо бьют русские снайперы. Стоит только показаться, как они тебя продырявят. Обычно смертельно». «20 ав­густа. Был бой, в котором земля содро­галась от разрывов бомб и снарядов. Не покидай меня, святая Богородица!». «21 августа. Подсчитываем потери роты: 20 убитых, 94 раненых, трое пропали без вести. Настроение подавленное. Все дру­зья ранены…» «1 сентября. Вижу нашу судьбу: мало шансов на возвращение домой. Поскорее бы окончилась война, иначе мы все погибнем. Половина уже погибла...». Эта запись - последняя. Из следующего боя ефрейтор Балог не вер­нулся. А вот строки из письма старшины пуле­метной роты 1-го батальона 35-го пехот­ного полка Дюлы Ронаи своей жене в г. Асод: «... Каждый ломает голову над тем, когда же нас сменят? Особенное разоча­рование вызвало у солдат заявление ге­нерала Яни, что солдаты могут вернуться домой не раньше сентября будущего года». 8 августа в результате блестящей кон­тратаки 25-я гвардейская стрелковая дивизия полковника Павла Шафаренко отбила у венгров под Сторожевым плацдарм в 13 километров в глубину. «Паника охватила 9-ю пехотную дивизию хортистов, - вспо­минал позже комдив П. Шафаренко. - Бросая артиллерию, оружие и имущество, ее подразделения бежали далеко в тыл. Там их встречали, наскоро приводили в порядок и опять бросали в бой». Пораже­ние венгров на этом плацдарме имело небывалые последствия. Более двадца­ти хонведов были расстреляны командо­ванием за то, что покинули поле боя, боль­ше ста - были арестованы и отправлены в наручниках в Будапешт. Сохранилось свидетельство, что лейтенант Йожеф Ватор собственноручно расстреливал в ходе боя отступавших солдат своей роты. Вен­гры неоднократно пытались вернуть Сто­рожевое, но все эти попытки были отра­жены дивизией Шафаренко. Плацдарм был сохранен и впоследствии сыграл важ­ную роль в окончательном разгроме ар­мии генерала Яни.

Сын за отца не отвечает

После столь небывалого конфуза из Будапешта в штаб 2-й армии вылетела группа депутатов венгерского парламен­та. Они отметили тяжелое состояние ар­мии и рост антивоенных настроений у солдат и офицеров. Венгерские части, констатировали парламентарии, «нужно было гнать в наступление с помощью оружия». Изучив отчет депутатов о поездке на фронт, начальник генштаба генерал Сомбатхейи написал регенту послание, в ко­тором, в частности, утверждалось: «Как бы пропаганда ни старалась вдолбить, что лучше защищать родину подальше от ее границ, сознание, что венгру необходимо воевать на расстоянии 2000 км от его ро­дины, никак не укладывается в его голо­ве. В армии Яни дали о себе знать идеи пацифизма». Чтобы окончательно выяснить ситуацию со 2-й армией, адмирал Хорти посылает под Воронеж своего старшего сына Ишт­вана, официально признанного венгерским парламентом наследником регента. Этот 38-летний молодой политик был огромной проблемой для гитлеровской Германии. Иштван абсолютно не скрывал своих сим­патий к западным демократиям, резко кри­тиковал национал-социализм и проповедо­вал исключительно англофильские взгля­ды. («Старший сын Хорти определенно при­бавит нам хлопот», - записал в своем днев­нике Й. Геббельс). Прилетев на Восточный фронт, Ишт­ван Хорти поселился в Алексеевке, где располагалась ставка генерала Яни. С первых же дней своего пребывания здесь, он стал тщательно проверять, как немцы выполняют обещания по довооружению венгерских частей, поспешно отправлен­ных на фронт, выяснять их взаимоотно­шения с гитлеровским командованием. Он детально знакомился с положением дел и в письмах информировал отца, рас­сказывая в весьма мрачных тонах о си­туации под Воронежем.

20 августа в районе Алексеевки са­молет, в котором находился Хорти-младший, едва поднявшись в воздух, стал рез­ко падать. Врезавшись на полном ходу в землю, самолет взорвался. Иштван по­гиб. Сохранились строки из его после­днего письма к отцу: «Я окончательно убе­дился теперь в том, что немцы никогда не победят русских. Нужно срочно отка­заться от союза с Гитлером. Жаль вен­герских солдат, напрасно проливающих кровь».