Константинов Е. Невыдуманная история / Е. Константинов // Берег. - 2025. - № 18. - С. 9.
Эта книга, на мой взгляд - одно из лучших произведений о воронежцах в годы Великой Отечественной войны. Автобиографическая повесть (Воронеж - река глубокая» дописана нашим земляком Михаилом Демиденко и издана в Ленинграде сравнительно небольшим тиражом на излете СССР, в конце 80-х. И посему - оставшаяся, к сожалению, малоизвестный. Накануне 80-летней годовщины Великой Победы мы решили опубликовать избранные места из этой увлекательной, поучительной познавательной книги.
ПОТОМСТВЕННЫЙ СОЛДАТ
Описанные в ней события разворачиваются в Воронеже его окрестностях с первых дней войны и до Дня Победы, основе повествования - тяжёлая судьба двух подростков, братьев Альберта и Рогдая, осиротевших в начале войны, немецкие бомбежки, участие боевых действиях, тяжелый и опасный труд после освобождения города - все эти испытания выпали на их долю. Сам тор так отвечает на вопрос, о заставило его написать у книгу много лет спустя: «Я обязан рассказать о пережитом, о радостях и страданиях только моих, но и всех тех, с м меня свела судьба. Я буду рассказывать про обыденные вещи, о том, что пришлось искать в той или иной степени миллионам моих сверстников, показать то общее, что объединяло всех». «Вся эта история начинается с вопроса, который я задам вам, мои читатели: какой, по вашему мнению, самый прекрасный город на земле? Вы, конечно, скажите, что матушка Москва или его величество Ленинград...Нет, не угадали! Самым прекрасным городом на земле, с моей точки зрения, был, есть и будет Воронеж! Почему? Потому что в этом городе я родился и вырос. И для меня нет прекраснее места. Ах, если бы вы могли видеть его до войны! Столько в нем росло сирени! Всюду - в палисадниках, скверах, просто на улицах. Город буквально утопал в сирени. А сколько в нем было вишен, слив, яблонь и груш! Мы, пацаны, ходили воровать яблоки не куда-то на окраину. А в самый что ни на есть центр города - в сад при горисполкоме, в Милицейский сад (бывший Семейный), в сад Дзержинского. Общественных садов было много... Родился я и жил на улице Фридриха Энгельса, 54, в Доме артистов, бывшей гостинице. Рядом был базар. Стояли подводы с битой птицей, картошкой, огурцами. Молоко привозили на возах. Бесконечные ряды телег... Воронеж моего детства можно смело назвать детской республикой. По улицам дрынчали специальные «детские» трамваи, увешанные флажками, были детские парикмахерские, магазины, театр, кинотеатр... Батька мой был увлекающейся натурой. Работал прорабом, величал себя «потомственным солдатом»: наш прадед был простым солдатом, воевал в Болгарии с турками, наш дед был солдатом, воевал и сложил голову в Маньчжурии, мой отец... Он был рядовым красноармейцем в гражданскую, финскую и в эту... Ушел добровольцем в первый день войны. А через месяц пропал, и я не знаю, где его могила. Он пропал без вести, рядовой Красной Армии, потомственный солдат России Васин Терентий Васильевич...
ИНОЙ ОТСЧЕТ ВРЕМЕНИ
Целый год Великая война подбиралась к нашему городу: сначала ушли мужчины, потом стали приходить извещения: «Пал героем в боях за священную советскую землю...» Первые воздушные тревоги... Никто их почему-то не принимал всерьез. Даже в начале сорок второго года. Многие мечтали потушить хотя бы одну немецкую «зажигалку», а мы с Рог- даем даже не надеялись, что нам хоть когда-нибудь свалится с неба подобное «счастье». Первая фугасная бомба упала в детский городской сад... Это случилось летом, в сорок втором году, когда там проходил общегородской слет пионеров. Мы уже знали, что наш отец пропал без вести. Кажется, пообещали, как стемнеет, показать «Боевой киносборник №7». Кинотеатр был открытый. Ребят собралось много... В павильоне я взял по ученическому билету настольный биллиард. Партнеры нашлись сразу. Мы не слышали, как объявили тревогу, или ее не объявляли... В городе привыкли к тревогам, а бомбежек по-настоящему - не было. И вдруг рвануло! Это было совершенно неожиданно. Взрывом смело столики с детскими играми, что-то затрещало. Я пришел в себя у стены дома, надо мной нависали ветки тополя, обрубленные осколками. Я никак не мог сообразить, что произошло. Удивительная тишина, все скомкано, снесен павильон, повалены деревья, наломаны ветки. В ушах попискивало, вроде как комар над ухом висит. Откуда-то повалил кислый дым. На дорожках лежали ребята. Черные. От земли и копоти. Я встал, посмотрел на свои руки. Они были целыми, но в ссадинах. Откуда-то прибежали женщины, милиционеры. Взрослые хватали нас за руки. А те все лежали на дорожках. Я наконец понял - это убитые. Настоящая война, не игра в «тринадцать», ворвалась в мою жизнь, ей было ровным счетом наплевать на какого- то мальчишку, как и на миллионы других людей, одним взмахом изменила она их судьбы, мироощущения, привязанности и антипатии. С этой минуты отсчет времени и пространства стал иной, а «до войны» стало грустной, наивной сказкой. Разумом я и потом долгое время не понимал происходящего, а вот телом, каждой клеткой ощутил бездну. опило меня и смотрела на меня, как на маленького. - Мама, - сказал я, но ничего не услышал, и еще я почувствовал, что у меня очень тяжелая голова, как будто стала чугунной, - никак не мог оторвать голову от подушки. Мама положила руку мне на грудь, чтобы я не вставал. На ней был белый халат, голова повязана белой косынкой. Я еще не знал, что она поступила работать в госпиталь, что ей поручили ухаживать за детьми... Ребята быстро поправлялись. Самсе тяжелое ранение было у Борьки Лившица - оторвало ногу, а у меня - контузия... Через несколько дней доставили раненых красноармейцев - прибыл транспорт. Людей несли и несли, на них были серые от пыли бинты, на бинтах засохли бурые пятна крови. Лица бойцов были обросшие, серые с желтоватым оттенком. К нам в палату принесли троих. Их положили рядом со мной, они сразу уснули. Пришла мать. Принесли три «утки», расставила под кроватями. Потом подошла ко мне, обняла и начала целовать, точно прощаясь со мной. Она целовала куда попало - в нос, глаза, щеки. Лицо мое стало мокрым от ее поцелуев и слез. Мне захотелось кричать: «Мама! Мамочка! Не плачь! Не надо!» Но мне было стыдно ребят и тех троих, которых принесли с поля боя. А раненых все прибывало и прибывало...»