Чалый П. Посереди студеных волн / П. Чалый // Россошь. - 2022. - 27 апреля-3 мая. - С. 7.
Судьбы кораблей сходны с людскими. Мало кому выпадает в песне прозвенеть. Один из таких счастливчиков - пароход торгово-пассажирский, что великая редкость. Долгая память чаще достаётся на море судам военным, путешественникам-первопроходцам. Наш «купец» плавал под двумя именами. До октября семнадцатого звался «Анадырь», а под советским флагом был «Декабрист». И вот ему поставлен самый северный, наверное, на земле памятник - обелиск славы всё же боевой.
Посреди моря Баренцева есть остров Надежды. Нежилой, необитаемый. Тут на семи студёных ветрах несёт несменяемую вахту камень-монолит, прикованный к корабельному якорю. Север дальний, дальнее некуда, дальше сплошь лёд. ...Возвращался из кино, шли вместе со знакомыми, вслух перебирали запомнившиеся кусочки только что увиденного фильма по любимой всеми в детстве книге о жизни и удивительных приключениях морехода Робинзона Крузе.
Вдруг услышал:
- В жизни ещё не то бывает. Знаю женщину, ей такое пришлось пережить, куда там Робинзону. На необитаемом острове - не в тепле, где попугаи, среди белых медведей, — собеседник рассказывал невероятное.
- Где же она сейчас?
- У нас, в Россоши...
Отчего-то не мог насмелиться, что не личило молодому журналисту, долго откладывал ту, теперь уж давнюю, встречу. Разыскал документальные подтверждения услышанному, а не верилось. За церковной колоколенкой в одноэтажной старой части городка разыскал нужный мне переулочек -песчаный, оттого и чистый в слякотную пору. Вытянутой коробочкой светленький дом на несколько хозяев, крылечки с трёх сторон. Крайнее - пустынно, на среднем дощатые ступени мыла худенькая женщина. На голос сразу отозвалась, повернула морщинистое лицо. Выжала тряпку, распрямила спину и выслушала непрошеного гостя.
- Я и есть Надежда Матвеевна Наталич.
Как газетчику мне везло. Оказалась она человеком разговорчивым. Нисколько не стеснялась моего блокнота. Подливала чай в мою чашку и говорила. Только успевай записывать.
«Родом сама я россошанская. Семья большая, жили небогато. Но отец не жалел и последней копейки, чтобы выучить нас. Окончила медицинское училище. Даже поработала фельдшерицей в селе Кривоносове. В тридцать пятом году попала на Дальний Восток к родичам. Там придумалось завербоваться в море. Решилась с ходу. Остановила на улице встречного офицера-моряка, а может, он меня остановил. Надо же - сам принимал на работу медиков в пароходстве. Пошла я оформляться.
- Укачивает тебя? - спросили. Пожала плечами. В первый раз море здесь, во Владивостоке, увидела. Посадили меня на катер, дали круг по бухте. Волна показалась девятым валом.
- И что же?
- Жива осталась. Уцепилась за поручни, от страха смех разбирает. Ещё круг накинули. Тем и кончилась проверка. Пошла я в море. А дома, в Россоши, догадались обо всём, когда денежный перевод получили, подъёмные отправила. По тому времени деньги немалые...»
На белой скатёрке в оправе стоял небольшой портретик, переснятый с довоенной фотокарточки. Густые тёмные волосы волной, глаза с прищуром и беззаботная улыбка. Блузка, конечно, с воротничком под тельняшку. Не ей ли парни распевали с палубы: «Девочка Надя, чего тебе надо? Ничего не надо, кроме шоколада...» Тихий океан и Филиппинские острова, Сан-Франциско и бухта Провидения - в каком сне это могло привидеться сельской фельдшерице? В корабельном лазарете служба не обременительна, моряки на здоровье не жалуются. Всё складывалось как нельзя лучше. Стихи будто про себя читай - «Я земной шар чуть не весь обошел. И жизнь хороша, и жить хорошо»... Война застала нас в рейсе. На большом океанском пароходе «Декабрист» плыли домой из Северной Америки. Разгружались-загружались во Владивостоке, Магадане. Плыли морями-океанами. Затем пару месяцев стояли в Англии. На корабле поставили зенитки, пулемёты. Учили моряков военному делу. В декабре сорок первого вышли в Мурманск. На палубе и в трюмах под завязку оружие, боеприпасы, продукты - всё, что нужно фронту и тылу».
Из дневника воспоминаний капитана «Декабриста» Степана Поликарповича Беляева:
«С английского крейсера сигналят: «Передаю вас под охрану миноносца». Прошли несколько миль. «Марлей» - далеко впереди, а мы отстаём, остаёмся одни. В полдень пекарь Новиков, наблюдатель на правом крыле, закричал: «Вижу самолёт!» Сыграли боевую тревогу. Конвой развернулся к нам на помощь. Наводчик Романенко выстрелом из кормового орудия сбивает самолёт с курса. Фашист рванул вправо и сбросил бомбу. Мимо! Приближайся второй самолёт. Резко поворачиваемся влево. Враг бросает сразу четыре бомбы...Когда атака захлебнулась, осматриваем судно. Угол спардека срезан, пробоина в правом борту пятого трюма. А ещё лежит неразорвавшаяся бомба. Боцман Петров-Старикович с моряками осторожно перекладывают её на матрац, поднимают на палубу и выбрасывают за борт».
Израненный «Декабрист» с панцирем льда на палубе пришёл в Мурманск. Он первым с начала войны доставил военные грузы наших союзников. С экипажем встретился и поблагодарил моряков за службу Отечеству знаменитый полярник Иван Дмитриевич Папанин - начальник Главного северного морского пути, дважды Герой Советского Союза.
В схожем рейсе 4 ноября 1942 года радист Щербаков отбил в эфир «три точки - три тире - три точки» - SOS! В телеграфной азбуке Морзе это единый понятный на всех языках сигнал бедствия. Среди тех, кто принял «крик» о помощи был Георгий Руднев. Он работал начальником радиостанции парохода «Ванцетти». Осенью 1942 года пароход шёл в караване судов из восточного района Арктики в Архангельск. В этот печально памятный день, находясь в Карском море, Георгий Алексеевич нёс радиовахту и в 12 часов 45 минут по московскому времени услышал в эфире «SOS». Его передавала радиостанция «УЗИМ». Он обнародовал документ: вы- писки из вахтенного журнала радиостанции парохода «Ванцетти»:
«12 часов 45 минут: SOS... SOS... SOS... УЗИМ. Торпедированы в широте 75 градусов 30 минут, долготе 27 градусов 30 минут в 10 часов 50 минут по Гринвичу... Кто слышит меня, отвечайте. Погружаемся...»
Усилили наблюдение за эфиром на аварийной волне. Отвечать категорически запрещено, чтобы не демаскировать себя и караван. В 17 часов 35 минут радиостанция «Декабриста» передала Новое сообщение: «Крен увеличивается... в машине вода...» А спустя полтора часа приняли ещё более тревожную радиограмму: «Судно тонет, собираемся высаживаться в шлюпки...»
В это время радиостанция Амдерма сообщила, что «в 10 часов 50минут по Гринвичу в широте 75 градусов 30 минут, в долготе27 градусов 30 минут торпедирован пароход «Декабрист». Капитан Беляев». Штурмана нанесли координаты на карту, место гибели судна оказались примерно в 60 милях к югу от острова Надежды в Баренцевом море. Тем временем приближалась трагическая развязка. В 21 час 51 минуту с борта «Декабриста» была принята радиограмма: «Медленно погружаемся, крен увеличивается. Левые котлы потушены. Команда приготовлена садиться в шлюпки». А в 22 часа 40 минут мы приняли последнее сообщение и прощальные слова начальника радиостанции парохода «Декабрист» Бориса Щербакова: «Судно тонет, команда садится в шлюпки. Работаю последний раз, ухожу в шлюпку. Спасайте нас». Даже спустя многие годы вспоминала те чёрные дни Надежда Матвеевна со слезами. Говорила-говорила спокойно, а тут - расплакалась.
- В последний рейс шли мы без сопровождающих. Понимали, что идём на верную гибель. Знали ведь трагедию семнадцатого каравана. Английский конвой бросил корабли на полпути, не передал нашей охране. Своих оставили, там же плыли американцы, англичане, не только наши суда. Немцы потопили почти всех, как котят.
- Страшно было выходить в море?
- А то нет. Что там пушечка на корме против орудий военного корабля? А для стрельбы по самолётам она тоже мало годилась. Для подводных лодок мы как мишень - подплывай и в упор расстреливай.
- Без оружия шли в атаку?
- Не просто без оружия. Трюмы набиты взрывчаткой. Один удачный орудийный выстрел - взлетим на воздух. Ни щепочки, ни живой души, лишь мазут растекается по открытой воде. Если корабль медленно тонул, то тоже мало кто спасался - вода ледяная. На иностранных судах большинство моряков не снимало с себя спасательных костюмов. Хотя каждый понимал, что смерти не минуешь. Старались о ней меньше думать. Плавание-это работа, каждый занимался своим делом. Приказ капитана не обсуждали. Война, на фронте солдату было не легче.
- Но всё же надеялись, вдруг да обойдется...
- Как без надежды. Полярная ночь наступала, самолёты реже летают. Осенняя непогода, шторм нам был бы на руку. Большую часть пути ведь проплыли без боевой тревоги. Даже праздничным обедом именины парохода отметили.
...Надежда Матвеевна не говорила об этом, но нетрудно представить то застолье. Собралась вся команда, все те из восьмидесяти человек, кто не занят на вахте. Скорее всего, со вниманием моряки слушали своего капитана. Нашёл Степан Поликарпович Беляев добрые слова о ветеране русского флота «Декабристе». Ещё в начале века один из самых больших грузовых пароходов в России под именем «Анадырь» участвовал он в походе русской эскадры с Балтики на Дальний Восток, помнил Цусиму. А ещё немало потрудился, перевозил грузы для нужд Советской республики. Да и теперь, в тяжёлую для Родины годину, команда, корабль тоже держали фронт. На берегах Волги, Сталинграду не лишней оказалась бы импортная взрывчатка. Наверное, шутили, пели-веселились моряки. Выпал праздничный час. Не скоро он придёт к ним ещё, а может, и вовсе не придёт - знали они и об этом.
Из дневника воспоминаний капитана «Декабриста» Степана Поликарповича Беляева:
«31 октября 1942 года. 12 часов пополудни. Покинули Исландию, порт Рейкьявик. Плавание одиночное, без конвоя», «3 ноября Миновали мыс острова Шпицберген и пересекли меридиан острова Медвежий», «4 ноября. Приближаемся к меридиану острова Надежды. Радист Щербаков принял радиограмму: впереди нас по курсу английский пароход атакован фашистскими самолётами. Повернули на 80 градусов, увеличили ход до предела. Пошли на север с расчётом укрыться во мраке полярной ночи. На горизонте с правого борта показалось три самолёта, летят низко над водой, торпедоносцы», «5 ноября. Борт шлюпки. Пытаюсь по памяти восстановить трагические события вчерашнего дня. Меняем курс, уклоняемся, бьём из всех огневых средств. Атака следует за атакой. Безрезультатно сбросив торпеды, самолёты улетают в сторону Норвегии. Под облаками видим новые - бомбардировщики, ещё торпедоносцы. Выпустили удачно над палубой ракету с парашютом на тонкой проволоке, помешали фашисту точно спикировать. Водяные столбы поднялись за кормой. Но и у нас носовое орудие потеряло вращение. Заклинило скорострельные пушки на спардеке. Израсходованы ленты и диски для пулемётов и зенитных пушек. К зарядчикам приставили ещё несколько человек. Никто не трусит, не обращает внимания на грохот, взрывы, вой осколков».