Бройде В. Нежное равновесие / В. Бройде // Книжное обозрение. – 2011. – №4 (2328). – С. 20.
О чем думает, возвращаясь домой, муравей; что припоминает собака, когда морщит лоб; как скрывает свою усмешку лошадь (подсказка: «особым движеньем хвоста»); и, главное, – что снится ребенку, когда он спит в своей постели, зажав в маленьких ручках одеяло, убаюканный звуками той колыбельной, которую поет ему мама? Нет-нет-нет, никто не станет вас сейчас уверять, как в телерекламе, что ответы на все эти вопросы вы сможете найти, открыв книгу. То есть... все это действительно в ней есть, но записано не как ответы. Оно тут живет: как мышка в старом валенке, как ветер, который всегда дует в морской раковине, когда прижмешь ее к уху, – совершенно естественно и тихо, не заботясь о том, чтобы быть замеченным. Потому что это уже наша забота – видеть: собаку, мышь, ветер и прочие вещи. Просто есть люди, которые помогают «видеть». Вера Инбер была как раз такой.
Она умерла в 1972 году, пережив дочь и внука. Говорят, это самое ужасное, что может быть для матери. Если прочесть ее колыбельную, она называется «Сыну, которого нет», или стихотворение «Моя девочка», с посвящением: «Жанне», – то почувствуешь себя таким успокоенным, таким мирным и добрым человеком, который, вне зависимости от количества лет, вдруг повзрослел и вот нашел как будто собственные слова, их можно теперь произносить, с улыбкой и любовью, они такие красивые и живые. Но если прочесть во второй раз, зная уже о судьбе поэтессы, то состояние, в котором вдруг окажешься, будет другим. Словно это что-то личное, что-то очень глубокое, пронзительное, то легкое, то тяжелое, то синее, как звезда за окошком, то «бессолнечно-серое», как воздушный причал весной.
Может быть, все было бы почти непереносимо, если бы этот сборник не был устроен так же, как и собачье сердце. А оно, по словам Веры Инбер, устроено так: «Полюбило – значит, навек». Стихотворения, которые здесь собраны, разные: по градусу веселья, смеха и грусти, – но они идут одно за другим в таком идеальном порядке, что невольно учишься находить то, о чем в них говорится, в себе самом, а потом соединять, примиряя и поддерживая. Это очень нежное равновесие. В конце концов, они все проникнуты одним чувством, как будто написаны чернилами одного цвета.
Есть очень грустные – как про рыжего сеттера Джека, с «клеенчатым носом» и «замшевыми» ушами, погибшего вместе со своим хозяином, когда их самолет разбился. А есть очень смешные – как про улитку, которая дала в газету объявление: «Сдается квартира с отдельной / Калиткой. / Покой. Тишина. Огород / И гараж. / Вода. Освещение. / Первый этаж». Тут есть «повесть» о Сороконожке, которая мечтает, чтобы у нее родился аист: и не то чтобы она не любила своего мужа Сороконога, а просто ноги... когда их так много... обувь, 33*40... Понимаете? И есть история «О мальчике с веснушками», по имени Боб, безответно влюбленного в Дороти «из строгой- престрогой семьи». Вообще-то, она больше похожа на маленькую поэму в стихах. И вот что происходит – левый глаз следит за сюжетом («Но как-то на крыше / Прочел он афиши, / Что фирме «Дринкуотер и Грей» / Нужны для рекламы / Мужчины и дамы / С веснушками, и поскорей»), а правый – за формой, в которую тот облачен (это же надо – так закрутить: «И в сторону Вобью, / Взглянув исподлобья, / Та лошадь заржала, смеясь: / «Да это не Боб ли?» / И даже оглобли / Присели от хохота в грязь»). Да, так «разрываться», конечно, нелегко – примерно как ездить на велосипеде без рук: вдвое интереснее.
Инбер В. Сеттер Джек: Стихотворения / В. Инбер. – Москва: Текст, 2011. – 64 с.